Верлибр должен занимать свою нишу. Его гипертрофия во французской, американской и некоторых других поэзиях, хотя и по несколько разным причинам, отчасти связана со свойствами языка, от которых регулярный стих вдвойне зависим. Представь, что все русские стихи были бы написаны только мужскими рифмами – а ведь именно так обстоит дело с французскими, где ударение всегда на последний слог. А теперь вообрази, что все они написаны исключительно женской рифмой, как польские – там ударение на предпоследнем слоге. Дальше. Жесткий порядок слов в английском заметно ограничивает естественность и гибкость поэтической речи, а их обычная краткость затрудняет использование более длинных, чем двустопные, размеров. Ну и т.д.

А. А.: Тут ведь дело не в том, чтоб написать хороший верлибр, или даже несколько, а в том, чтобы создать в свободном стихе поэтику. Вот, например, у Осипа Мандельштама есть один замечательный верлибр: “Нашедший подкову”. Но, при всех достоинствах, он хуже, на мой взгляд, стихов того же Мандельштама, написанных в традиционной технике...

Так что работа с верлибром с ритмической точки зрения часто не проще, а сложней, чем с обычным стихом.

...Но видите ль? Собравшися в дорогу,
В последний раз вам вера предстоит:
Еще она не перешла порогу,
А дом ее уж пуст и гол стоит;
Еще она не перешла порогу,
Еще за ней не затворилась дверь...
Но час настал, пробил... Молитесь богу:
В последний раз вы молитесь теперь. (5)

Не причем тут душа. Конечно же, любовная лирика имеет право на существование и должна проходить голубой (толерантность) нитью через творчество любого поэта. В жизни «Лямур-тужур» тоже занимает важное место. Проблема же состоит в том, что мы начинаем ее публиковать. Да-да, я про любовь, а вовсе не про лирику. Плохие стихи о чувствах – это выход «лямура» в тираж.