В определенном смысле писать верлибром сложнее. Традиционные стихи прокладывают “рельсы” не только читателю, но и автору: сама работа с размером, подбор рифмы часто ему подсказывают – это своеобразный “brain storm”, где стимулом оказываются размер и рифма, они “сами” порождают новые образные ходы, которых изначально в голове не было. Думаю, когда Бродский говорил, что “пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему продсказывает или просто диктует следующую строчку” и что “поэт... порой оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он расчитывал”, – он описывал именно этот вот процесс. И, боюсь, принимал за “диктат языка” – “диктат” силлаботоники.

В наши дни даже родилась псевдоспасительная «теория банальной рифмы», как ничейного предмета общего пользования, который может уберечь от хищений и художественной девальвации.

...Но видите ль? Собравшися в дорогу,
В последний раз вам вера предстоит:
Еще она не перешла порогу,
А дом ее уж пуст и гол стоит;
Еще она не перешла порогу,
Еще за ней не затворилась дверь...
Но час настал, пробил... Молитесь богу:
В последний раз вы молитесь теперь. (5)

Во-первых, возникает такое явление, как рифменное ожидание. Многие даже считают это явление положительным. Но ведь нет большего врага творчества, чем удовлетворение читательского ожидания. По этому поводу Пушкин издевательски писал:

Или у Бродского. "Я вас любил, любовь ещё (быть может, что просто боль) дырявит мне мозги. Все разлетелось к черту на куски"....