Фрагменты или длинноречевой поток – как этот выбор определяется?
А. А.: Я знаю, многие пишут верлибры именно так – это своего рода медитация. Но,
честно сказать, они редко удаются. Поэзия, на мой взгляд, вообще требует скорее
предельной концентрации чувства, чем самозабвения. И такой самозапущенный
механизм чаще порождает под видом стихов довольно однообразные тексты. Впрочем,
каждый ведь пишет по-своему...
Вспомним многие из "Песен западных славян" Пушкина, его же "Песни о Стеньке
Разине", "Сказку о попе и работнике его Балде", сказку "Из-под утренней белой
зорюшки", вспомним лермонтовскую "Песню про купца Калашникова", "Ночную фиалку"
Блока.
Желание вызвать новое чудо и объясняет стремление поэтов писать рифмованным
стихом. Указание на эффект нерукотворности содержится и в классической
рекомендации, что рифмующиеся слова по звучанию должны быть как можно ближе, а
по смыслу как можно дальше. Соблюдение этой рекомендации должно было обеспечить
небанальность ассоциаций, вызвать веру в существование «мистической» связи между
рифмуемыми словами. Подобную функцию в стихотворении выполняет и смысловая
аллитерация:
У Диккенса в романе "Наш общий друг" великолепно изображены разбогатевшие
выскочки, так называемые "нувориши".
У этих новоиспеченных богачей все новое: новая мебель, новые друзья, новая
прислуга, новое серебро, новая карета, новая сбруя, новые лошади, новые
картины...
Да и сами-то они с иголочки новые.