Но дело не в примирении классического и свободного стиха и не в споре между ними. Было бы несерьезно и неумно делить поэтов на два враждующих лагеря - приверженцев классической метрики и сторонников свободного стиха.
Это было бы похоже на свифтовскую войну "остроконечников" и "тупоконечников" - то есть тех, кто разбивает яйцо с острого конца, и тех, кто разбивает с тупого.

А. А.: Во-первых, “традиции” этой без году неделя: идею свою Бродский озвучил во второй половине 70-х. Во-вторых, я не уверен, что у Бродского, хотя он гениальный поэт, монополия на понимание поэзии. А в-третьих, с того момента, как я услышал эту сентенцию, я не устаю при каждом удобном случае повторять: либо Иосиф Александрович заблуждался, либо имел в виду нечто иное, а его неправильно поняли.

Не причем тут душа. Конечно же, любовная лирика имеет право на существование и должна проходить голубой (толерантность) нитью через творчество любого поэта. В жизни «Лямур-тужур» тоже занимает важное место. Проблема же состоит в том, что мы начинаем ее публиковать. Да-да, я про любовь, а вовсе не про лирику. Плохие стихи о чувствах – это выход «лямура» в тираж.

А. Г.: А что, считалось – западная отрава?

Но, как мы видим, "освобождение" стиха не ограничивается ликвидацией рифмы, стихотворных размеров, а заодно и запятых. Подчас оно ведет к полной бесформице, и самые тонкие ревнители формы оказываются ее убийцами.
В поэзии происходит то, о чем говорит Тютчев в стихах о лютеранской церкви, упростившей до бедности свой обряд и обстановку: