Но дело не в примирении классического и свободного стиха и не в споре между ними. Было бы несерьезно и неумно делить поэтов на два враждующих лагеря - приверженцев классической метрики и сторонников свободного стиха.
Это было бы похоже на свифтовскую войну "остроконечников" и "тупоконечников" - то есть тех, кто разбивает яйцо с острого конца, и тех, кто разбивает с тупого.

А. А.: В сущности, один и тот же процесс. Он состоит, если условно расчленить (на практике это, разумеется, нерасчленимо), из момента поэтического восприятия мира – и из воплощения его в слова, которые этот образ запечатлевают и делают потом доступным читающему. У одного это поэтическое облако оформляется верлибром, у других ямбом, амфибрахием... Только у верлибриста, я думаю, тон задает первая сторона процесса, а у пишущего в традиционной манере – вторая.

Кто Вам сказал, мой дорогой автор, что любовь не имеет отношения к политике, философии и религии, экономике и математике? Почему Вы решили, что можете освободить для себя место в поэтическом пространстве, и кроме своего кумира ничего не замечать? Мы же не на съезде фетишистов. Мы живем в этом мире. Ну не верю я, что он просто так Вас бросил, а Вы сидели голая на столе и плакали. Не верю! Скорее всего, у него была жена, дети, проблемы на работе, вы этого ничего знать не хотите, а он устал от вашего сюсюканья. Ну дайте же себе волю признаться, что не смогли понять его, утешить, что вы недостаточно его любили, чтобы он все бросил к черту. По вашим текстам видно, что вы его вожделеете, но кто он?
Он политик? Он игрок на бегах? Когда умерла его бабушка? Какие отношения у него складывались с женщинами в детстве? Вы хотите от меня, чтобы я желал тот же кусок мяса, который в своей бессоннице Вы себе нарисовали?

Во многих странах за рубежом рифма сейчас не в моде. Поэты отказываются от нее как от пустой детской забавы.
Правда, мы знаем рифмы, которые не забавляли, а убивали наповал. Вспомните стихи Дениса Давыдова:

Вопрос в том, куда ведет поэзию "раскрепощение" стиха, все более приближающегося к прозе, подчас лишенной даже того сложного и скрытого ритма, который вы уловите в лучших образцах прозы.
И вновь вспоминается вопрос Пушкина:

Кстати, в андеграунде верлибром довольно много писали, так что когда все это начало выплывать и печататься, его оказалось так много, что чуть ли не о “времени верлибра” заговорили. Впрочем, удач там не так уж в изобилии, хотя отдельные были – Игорь Холин, например.