По-настоящему второе слово рифмопары всегда должно быть подобрано таким образом,
чтобы обмануть рифменное ожидание.
Ещё хуже, когда стихотворение о любви превращается в письмо другу или подруге. У
меня, как у человека культурного, сразу возникает ощущение брезгливости. Зачем
мне это читать? Разве интересно копаться в чужих чувствах?
Конечно, интересно, скажет кто-то, так как каждое чувство оригинально. Но какая
же, простите, оригинальность, может заключаться в личном любовном послании? Ее
там не может быть по определению, так как это не литература, это
чувствоописание, и мы все отлично знаем, что, когда не влюблен, присутствие в
одном помещении с парой воркующих "идиотов" - самая отвратительная ситуация в
мире.
Желание вызвать новое чудо и объясняет стремление поэтов писать рифмованным
стихом. Указание на эффект нерукотворности содержится и в классической
рекомендации, что рифмующиеся слова по звучанию должны быть как можно ближе, а
по смыслу как можно дальше. Соблюдение этой рекомендации должно было обеспечить
небанальность ассоциаций, вызвать веру в существование «мистической» связи между
рифмуемыми словами. Подобную функцию в стихотворении выполняет и смысловая
аллитерация:
Не причем тут душа. Конечно же, любовная лирика имеет право на существование и
должна проходить голубой (толерантность) нитью через творчество любого поэта. В
жизни «Лямур-тужур» тоже занимает важное место. Проблема же состоит в том, что
мы начинаем ее публиковать. Да-да, я про любовь, а вовсе не про лирику. Плохие
стихи о чувствах – это выход «лямура» в тираж.
Очень многие сочиняют хокку или нечто подобное – эдакие “японески”, а в сущности
– род верлибрической миниатюры. Хотя есть среди них и пуристы, чтобы число
слогов непременно по-японски было: 5–7–5. Ну, я-то не пурист. У меня в верлибре
порой и вполне ямбическая строка затешется, мне это все равно, если не разрушает
основную форму. Хотя бывает, что мешает. Помню, раз пришли в голову совершенно
идеальные – в смысле по настроению и образу – две строки, но как на грех
чистейшим шестистопным ямбом, да еще и в рифму! А там этого ну никак нельзя было
оставить. Так я несколько дней маялся, чтобы ямб этот переломать, чтобы его там
не было. Так вот, из тех, кто очень серьезно, удачно и вольно работает в этой
квазияпонской манере назову Михаила Бару из подмосковного Пущино.