А. А.: Да, он естественен для нашего языка. По крайней мере, это не искусственная калька с французского или, скажем, английского. Т.е. свободный стих отчасти явился привнесенным нововведением в том смысле, что зарубежный стихотворный опыт подсказал новым поэтам возможности его использования. Но он не был чужероден и лег на готовую почву. Ведь не все же прививается – вот силлабика, я думаю, неспроста не привилась. Или, к примеру, гекзаметр. И той, и другим у нас пишут время от времени, но, так сказать, “умышленно” пишут. А силлаботоника, кстати говоря тоже “привозная”, гениально легла на язык, оказалась для русского естественной – в этом-то смысле Бродский прав: язык диктует! Она до того естественна, что, как ты помнишь, Васисуалий Лоханкин разностопным ямбом просто разговаривал. Вообще, двустопный, особенно ямбический, стих замечательно ложится в структуру русского языка, совпадая со средней протяженностью слова. Настолько хорошо, что любой более или менее понаторевший человек способен на спор буквально через десять минут выражать свои мысли только разностопным ямбом. Это очень просто.

Т. Глушкова, из книги «Белая улица»

Да и на Западе свободный стих ("vers libre") существовал задолго до Гийома Аполлинера.
Но и в "Пророческих книгах" Блейка, где каждый стих подчинен особому складу и размеру, и в широких, освобожденных от всех метрических канонов строках Уолта Уитмена есть какая-то, хоть и довольно свободная, музыкальная система, есть усложненный, но уловимый ритм, позволяющий отличить стихи от прозы.
А у Маяковского - при всем его новаторском своеобразии - стих еще более дисциплинирован, организован. В последние же стихи этого поэта-оратора ("Во весь голос") торжественно вступают строго классические размеры:

Вместе с Буричем идею свободного стиха отстаивал Вячеслав Куприянов, интересный поэт. Он был, пожалуй, единственным в советские времена, чьи верлибры издавали книгами, – у остальных, я говорил, только вперемежку с благонамеренной силлаботоникой.

А. А.: Помнишь в “Литературных мечтаниях” молодого Белинского фразу про то, что “поэзия на нашей почве – растение не туземное, а привозное”? Это он как раз имел в виду силлабические и силлаботонические стихи, которые действительно были “завезены”: первые – Симеоном Полоцким из польской традиции, вторые – практически одновременно разработаны Тредиаковским и Ломоносовым по образцу немецких. Но если брать “природную”, домонгольскую (и при монголах еще длившуюся) русскую поэзию – “Слово о полку Игоревом”, “Слово о погибели русской земли” – то это самый что ни на есть “верлибр”. Кстати, бытовали тогда и рифмованные стихи, раешник, но это скомороший, “низкий” жанр. А “высокая” была именно “верлибром”. Правда, современные стиховеды называют его “предверлибром” – они рассматривают “настоящий” свободный стих только как оппозицию регулярной поэтической речи. Возможно, для конкретных поэтов-модернистов дело обстояло именно так: в противопоставлении традиции. Но общие законы поэзии, которые позволяют писать свободным стихом, я думаю, те же самые, что привели к его возникновению и в Древней Руси, и вообще на заре человечества. Так ведь писалась ранняя поэзия многих народов, да и в Библии – в тех частях ее, которые ближе к поэтическому тексту, как “Песнь песней”, – мы его находим.