Ну а верлибрист в этом смысле – один на один с миром. По-моему, весьма точно всю
эту механику выразил пишущий и верлибром, и силлаботоникой литовский поэт Айдас
Марченас, беседа с которым печаталась в прошлом году в “Арионе”. “В
силлаботонической поэтике, – говорит он, – мысль следует за наитием, иными
словами, уже в процессе писания Бог может послать тебе мысль, а в верлибре –
наоборот – в процессе мышления Бог тебе ниспосылает форму”. Это очень точное
наблюдение.
Отсутствие авторского права на рифму открывает путь к девальвации персональных
художественных открытий в этой области, к превращению «смысловых прямых»,
связанных с нею, в банальность. Таким образом, хочет или не хочет того
конвенциональный поэт, последующие поколения поэтов обворуют его и оглупят. В
этом смысле и надо понимать высказывание Н. Асеева: чем больше наследников, тем
меньше наследство.
Кстати, в андеграунде верлибром довольно много писали, так что когда все это
начало выплывать и печататься, его оказалось так много, что чуть ли не о
“времени верлибра” заговорили. Впрочем, удач там не так уж в изобилии, хотя
отдельные были – Игорь Холин, например.
Свободная ритмическая организация не означает, что ее вовсе нет. Это,
безусловно, ритмически организованная речь... Кстати, даже в стихотворении в
прозе мера ритмической организации приметно выше, чем в “просто” прозе (я не
говорю о специальных прозаических экспериментах, вроде тех, какими Андрей Белый
увлекался).
Занятно: как оказалось, мы с ним шли какое-то время, что называется,
параллельными курсами, только я-то начал в 70-м, а он, я думаю, еще в начале
60-х. Мы совершенно ничего друг о друге не знали (его ведь тоже не печатали), а
когда в начале 90-х познакомились и обменялись книжками, то глаза друг на друга
выпучили, настолько некоторые художественные решения оказались сходными. Мы
подружились с ним. Он умер в 1994-м...