А. А.: В сущности, один и тот же процесс. Он состоит, если условно расчленить (на практике это, разумеется, нерасчленимо), из момента поэтического восприятия мира – и из воплощения его в слова, которые этот образ запечатлевают и делают потом доступным читающему. У одного это поэтическое облако оформляется верлибром, у других ямбом, амфибрахием... Только у верлибриста, я думаю, тон задает первая сторона процесса, а у пишущего в традиционной манере – вторая.

1.
Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, пока грохочущая слякоть весною черною горит. Достать пролетку. За шесть гривен, чрез благовест, чрез клик колес, перенестись туда, где ливень еще шумней чернил и слез. Где, как обугленные груши, с деревьев тысячи грачей сорвутся в лужи и обрушат сухую грусть на дно очей. Под ней проталины чернеют, и ветер криками изрыт, и чем случайней, тем вернее слагаются стихи навзрыд.

Пушкин в ранней молодости отозвался пародийной эпиграммой на стихи Жуковского, написанные без рифмы:

Традиции - то есть культура - создают общий язык понятий, представлений, чувств. Потеря этого общего языка изолирует поэта, лишает его живой связи с другими людьми, доступа к их умам и сердцам.
Лучшие традиции - это и есть те горы, над которыми должно возвышаться, как вершина, подлинное новаторство. Иначе оно окажется маленьким, незначительным холмиком.

Биполярность этого стиха состоит в том, что, несмотря на нарушения, в нем под влиянием ритмической инерции чувствуется метрическая сетка. Наиболее отчетливо она чувствуется в простейших случаях, при единичных случаях аномалий нарушения. Но постепенно, по мере увеличения количества аномалий, ощущение метрической сетки слабеет и наконец исчезает совсем. Стих начинает жить по законам класса дисстопных стихов.