б) жёсткое ограничение по поэтике. В потоковом стихе нельзя пользоваться
раскидистыми поэтическими метафорами и избыточными (пусть и минимально)
описаниями. Всякие гиперболы и синекдохи тут не прокатят. Текст должен быть
максимально внятный и прозрачный по смыслу, в нём должно быть явное действие,
выстроеное по чётким драматургическим канонам (завязка-развитие-кульминация).
Стих-настроение в прозоформе обречён на неудачу.
2) Любовная лирика сложна потому, что в стихотворении нельзя говорить о СВОЕЙ
любви. Читателю это не интересно. Ну зачем мне знать, что Пупкина любила
Соколова, и он ее бросил, или о том, что секс у Воротниковой был лучше секса
Задрыпина? Читая любовную лирику, я ищу не этого. Я ищу СЕБЯ. Если вы хоть
немного литератор, пишите про МЕНЯ. И тогда, возможно, у вас будут появляться
оттенки и полутона. Не надо писать о силе вашего чувства. Напишите, почему мне
интересна сила Вашего чувства. Напишите, что я, сидя один дома вечером, во мраке
заточения, жду ЕЕ. Или не пишите вообще. Помните – в 90 процентах случаев люди
обращаются к любовной лирике ради того, чтобы получить опыт решения проблем. И
используют стихи, как учебник.
Не похожи ли на диккенсовских героев ультрамодернисты, щеголяющие нарочитой
новизной своих образов и стихотворных размеров, новым синтаксисом и даже
правописанием?
В наши дни даже родилась псевдоспасительная «теория банальной рифмы», как
ничейного предмета общего пользования, который может уберечь от хищений и
художественной девальвации.
По-настоящему второе слово рифмопары всегда должно быть подобрано таким образом,
чтобы обмануть рифменное ожидание.