И все же Маяковский даже в этих строчках остается самим собой. Мы сразу узнаем
его почерк.
К нему как нельзя более подходит двустишие Шекспира:
Так что работа с верлибром с ритмической точки зрения часто не проще, а сложней,
чем с обычным стихом.
Занятно: как оказалось, мы с ним шли какое-то время, что называется,
параллельными курсами, только я-то начал в 70-м, а он, я думаю, еще в начале
60-х. Мы совершенно ничего друг о друге не знали (его ведь тоже не печатали), а
когда в начале 90-х познакомились и обменялись книжками, то глаза друг на друга
выпучили, настолько некоторые художественные решения оказались сходными. Мы
подружились с ним. Он умер в 1994-м...
Желание вызвать новое чудо и объясняет стремление поэтов писать рифмованным
стихом. Указание на эффект нерукотворности содержится и в классической
рекомендации, что рифмующиеся слова по звучанию должны быть как можно ближе, а
по смыслу как можно дальше. Соблюдение этой рекомендации должно было обеспечить
небанальность ассоциаций, вызвать веру в существование «мистической» связи между
рифмуемыми словами. Подобную функцию в стихотворении выполняет и смысловая
аллитерация:
А. А.: Да, он естественен для нашего языка. По крайней мере, это не
искусственная калька с французского или, скажем, английского. Т.е. свободный
стих отчасти явился привнесенным нововведением в том смысле, что зарубежный
стихотворный опыт подсказал новым поэтам возможности его использования. Но он не
был чужероден и лег на готовую почву. Ведь не все же прививается – вот
силлабика, я думаю, неспроста не привилась. Или, к примеру, гекзаметр. И той, и
другим у нас пишут время от времени, но, так сказать, “умышленно” пишут. А
силлаботоника, кстати говоря тоже “привозная”, гениально легла на язык,
оказалась для русского естественной – в этом-то смысле Бродский прав: язык
диктует! Она до того естественна, что, как ты помнишь, Васисуалий Лоханкин
разностопным ямбом просто разговаривал. Вообще, двустопный, особенно ямбический,
стих замечательно ложится в структуру русского языка, совпадая со средней
протяженностью слова. Настолько хорошо, что любой более или менее понаторевший
человек способен на спор буквально через десять минут выражать свои мысли только
разностопным ямбом. Это очень просто.